Слава и забвение...
16 мая 1887 года родился Игорь Северянин — поэт «Серебряного века», один из крупнейших представителей русского футуризма; первым из русских поэтов употребил слово «футурист»; основатель и лидер движения эгофутуристов
16 мая 1887 года родился Игорь Северянин — поэт «Серебряного века», один из крупнейших представителей русского футуризма; первым из русских поэтов употребил слово «футурист»; основатель и лидер движения эгофутуристов
- Кот!
- Киот!
- Да не киот, а кот!
Паренёк со смешным именем Мишка тыкал пальцем в рыжего кошака с аппетитом уплетавшего рыбьи головы на корме.
Торговое судно медленно плыло по реке в трёхстах метрах от суши, мореходы высматривали подходящее место, чтобы пристать к берегу.
Северянин уже третий раз менял корабль твёрдо намереваясь добраться до своей цели. Кораблекрушение, османские пираты на Каспии, затем речка с коротким названием Кама и вот царь-река Волга. Пульсирующая голубая артерия его родины.
Мур! – наевшись животное облизало мордочку и сыто икнув направилось куда-то по своим делам легко скользя между ног снующих по палубе мореходов.
Найти негоциантов, плывущих в Москву - столицу государства русов было нелегко. Ожидалась большая война и восточные купцы с большой неохотой торговали с подданными царя Ивана, о котором ходило столько слухов и сплетен. Но Северянину повезло, правда на это ушли все его средства до последней монеты.
Бывший Ангра-Манью не только нашёл судно, плывущее в Московию, но и встретил русских – бородатых, крепких, молчаливых мужиков скупых на эмоции, но твёрдых словом.
Правда вот Мишка был совсем другим – смешливым трепачом, весёлым, да и борода у него по молодости ещё не выросла. Парень, зная немного персидский учил Северянина русскому и всё время удивлялся скрытому платком лицу с ярко-зелёными глазами.
Эх, как же здесь красиво! Какое всё яркое и… другое. Пыльная, скучная Персия с её жаркими и одновременно холодными ветрами, кричащими нарядами вельмож и нищетой простолюдинов казалась теперь ему такой бесцветной, тусклой будто подёрнутой пеплом сожжённых тел огнепоклонников. Он понимал теперь почему ему всегда там так трудно дышалось. Здесь под сенью лесов и над поверхностью озёр и рек разворачивался настоящий простор, будто сама природа желала тебе доброго пути. Иди, беги, плыви, главное не трусь, не пасуй и всё будет.
- О крыса! Крыса! – закричал Мишка, прервав его размышления.
Вылезшая на грязную бочку крыса средних размеров с любопытством глянула на них глазами-бусинками и тут же скрылась среди канатов, лежащих на досках палубы.
- Криса!
- Ха! Ну почти правильно. Крыса!
Сложный, но очень красивый язык у этих русов.
- Вот там и пристанем! – раздалось позади. – Как думаешь?
- А что? Хорошее место старшой. И лес близко.
- Пётр видишь камень? Давай к нему! – приказал капитан судна рулевому - мужику в возрасте, но ещё не старому мореходу с морщинистым загорелым лицом и в расстёгнутом на груди кафтане.
Непогода на Каме набедокурила и повредила их корабль. Мачта треснула, а руль повело в сторону – срочно нужен был ремонт. Мишка говорил, что без него даже до Нижнего Новгорода им не доплыть.
Пристав к берегу, русские мореходы спустили на воду лодку и начали ремонт. Трое человек с пилами и топорами отправились в ближайшую рощу срубить дерево для ремонта мачты.
Тук! Тук! – стук инструмента прервался вскриком. Ну вот опять! Северянин затаил дыхание и повернул голову к лесу.
- Крымчане! Крымчане! Татары! – заорало сразу несколько глоток.
Стрела вонзилась в спину бегущему в их сторону старпому, и он без движения рухнул ничком на землю.
Всадники в кожаных куртках с нашитыми на них металлическими пластинами и в остроконечных шлемах с красными ленточками на верхушке накинули аркан на Плишку и тащили его орущего, обдирающего в кровь тело на верёвке по земле.
- К бою! – прокричал капитан возле мачты и тут же получил две стрелы прямо в грудь.
Седая борода старшего дёрнулась из уголка рта потянулась вниз ниточка крови.
Мореходы решительно похватали топоры, ножи, сулицы, но трое из них уже рухнули на палубу раненные стрелами, а остальные попрятались за бортом судна пригибаясь под росчерками стрел.
Дюжина всадников замерла возле берега. Кони гарцевали под хохочущими и хлопающими себя по бокам налётчиками.
- Вот так московиты! Вот так храбрецы! Трусливые псы! – кричали они.
Только Северянин остался стоять без движения, не кланяясь стрелам и сложив руки на груди. Конечно это привлекло внимание крымчан.
По кучке всадников пробежал шепоток. Потом ещё раз, а затем кто-то с удивлением произнёс:
- Стойте это Ангра-Манью!
Ответом ему была тишина. Крепкий воин в кольчужном доспехе, в шлеме с золотыми накладками на висках и пистолетом за поясом, что-то крикнул одному из своих людей.
Тот направил коня к самому берегу и приветливо кивнув Северянину обратился к нему жестикулируя левой рукой:
- Мурза Закир из рода Ширин спрашивает тебя кто ты есть незнакомец? Как твоё имя? Не хочешь ли ты испить пиалу катыка или айрана с достопочтенным мурзой?
- А что с ними? – спросил Северянин, указав на людей, замерших вокруг него.
- Московиты умрут. Царь Иван подписал им смертельный приговор выступив против нас. Ничего не поделаешь.
Просто встать и уйти? Бросить тех, с кем несколько недель путешествовал вместе, ел хлеб, пил воду. Смотреть как холодная сталь пустит им кровь? Нет. Этого не будет.
- Нет. Я хочу, чтобы они остались живы. Это возможно?
- Этого не будет. Ты отказываешься от приглашения достопочтенного Закира?
- Да.
Мурза зарычал и презрительно бросил сквозь зубы:
- Айрат убейте его!
В прыжке Северянин метнул нож в ближайшего к нему стрелка сбив того с лошади, звонкий щелчок и металлический штырь из вытянутого запястья пронзил грудь второго лучника чуть дальше.
Айрат - всадник, говоривший с ним ранее, взмахнул саблей, но лезвие оружия не нашло противника, зато шамшир Северянина разрубил ему бок забрызгав кровью кинувшегося на помощь командиру аскера.
Круг из стали трижды обернулся вокруг него и ещё два крымчанина рухнули наземь, заливая кровью траву.
Мурза верещал, плюясь слюной и приказывая горсти всадников и спешившихся воинов убить наглеца. Слишком медленными они были. Слишком истосковался он по своему ремеслу.
Вших! Дзинь! Ааа!
Они не привыкли сражаться с серьёзными противниками, грабить, насиловать и убивать слабых был их удел. Ангра-Манью собрал свою кровавую жатву вернувшись всего на несколько долгих секунд из горячих пустынь Персии.
Бах! Выстрел из пистолета разорвал симфонию, состоящую из лязга стали, криков боли, проклятий и ржания лошадей.
Раскалённый кусочек металла только коснулся плеча Северянина, а мурза уже валился из седла с шамширом в теле разрубившим его грудь пополам.
Лишь двое раненных аскеров пытались окружить стоящего среди трупов воина со страшными зелёными глазами. Лицо его больше не было закрыто ведь платок упал разрубленный ударом сабли ещё в начале схватки и теперь ухмылка змеилась на его губах парализуя наступавших на него противников из рукава правой руки в ладонь скатился метательный нож.
- Не балуй!
Бам! Бам! Нападавшие рухнули, а к берегу на полном скаку подлетели бородатые всадники в синих кафтанах и меховых шапках.
- Кузьма, вылезай ужо! Опасность миновала, - командир бородатых перекинул ногу через седло уткнув кулак в бок и улыбнувшись белозубой улыбкой. - Смотрю и без меня с бусурманами справились.
- Убили Кузьму, боярин, и старпома убили, - кланяясь выглянул из-за борта судна один из мореходов прижимая шапку к груди.
- Жаль. А этот богатырь что крымчан изрубил чей будет?
- Да наш, наш боярин. Не сумлевайся, - вылез из-под лавки Мишка. - Он домой едет. Его ещё мальчонкой купцы персидские похитили и увезли на чужбину, так вот он решил на родину вернуться.
- Вот так история да Бориска?
- Ага, как в книжке, - согласился светловолосый воин с опрятной короткой бородкой и стального цвета глазами.
- Он нам жизнь спас! – бросил кто-то из мореходов. – Ироды ему пиалу с айраном предлагали. Отказался.
- Серьёзно? Не врёшь?
- Как можно боярин.
- Ладно. Не стал значит пить?
- Не стал, - снова заговорил мореход с шапкой. - Изрубил их всех. Ты же видишь.
- Ну и правильно, пойло это их, гадость жуткая. Потом бы животом маялся.
Стукнув коня пятками сапог, командир объехал вокруг замершего Северянина. Конь боярина привычно переступал через мёртвые тела.
- Эка невидаль, глаза-то ребзя смотрите какие! Словно у бабки моей покойницы. С новгородщины она была. Может и ты?
Северянин взглянул на осанистого боярина и попытался придать лицу вежливое выражение. Удалось ли нет, не понятно, но метательный нож в левой руке вернулся в рукав.
- А как звать тебя воин?
- Там звали Си-ви-рьянин.
- Северин значится? Добре. Был у меня по молодости такой знакомец. Знатный был бражник и подраться не дурак. Пойдёт!
Войны споро спешились и быстро добили раненых татар сняв с них доспехи и оружие.
Старший же спрыгнул с седла и остановился напротив Северянина внимательно его разглядывая цепким взглядом.
- А не хочешь царю Ивану Васильевичу послужить, Северин? Я смотрю военное дело ты знаешь крепко, своих не бросаешь. Ну как?
Военное дело? Вот оно как тут называется. Почему нет, - подумал бывший Ангра-Манью. Больше-то он всё равно ничего не умел.
- Можно.
- О, как по-нашему шпаришь. Тогда договорились, держись пока за мной паря.
- А как к вам обращ... как вас зват, назвать?
- Как называть? Да, Малюта я. Малюта Скуратов.
- Ма-лю-та. Понял.
- Бориска! Бориска! Годунов, определи бойца такие на дороге не валяются.
Пока мореходы, благодарно смотревшие на Северянина, хоронили своих убитых и закапывали тела мёртвых крымских татар, он смотрел на пылающий костёр вокруг которого расселись бородатые воины в кафтанах. Так ли бывший Ангра-Манью представлял себе конец своего пути? Наверное, нет. Но ощущение того, что он дома заполнило его сердце впервые чуть ускорившее свой бег.
В спину ему дул горячий, горький ветер Персии, а в лицо повеяло спокойной прохладой озер и рек Родины.
Какая она эта родина? Вот уже в сотый, если не в тысячный раз бывший Ангра-Майнью пытался представить её, вызвать в памяти те почти забытые картинки из детства. Выходило не очень. Почему-то закрывая глаза и погружаясь в сон, Северянин неизменно представлял широкую реку несущую свои воды со спокойным величием (рек подобной этой он не видел никогда и уже само сравнение её с хилыми, мутными восточными товаркам делало воспоминание нереальным), покрытое сочной зелёной травой поле и лес вдалеке. Однако, это было всё же лучше, чем ничего.
Команда кораблика, на котором он уже второй день плыл по Хорасанскому морю сновала туда-сюда по палубе стараясь не встречаться взглядом с чужаком в надвинутом на голову капюшоне замершим на носу судна. Боцман под насмешливым взглядом капитана «Осетра» - старого, но ещё крепкого галеаса, всё ещё баюкал на перевязи повреждённую пассажиром руку. Положившись в ссоре (которую сам же и затеял) на немалый рост и физическую силу, Аруб чуть не остался без конечности.
Мелкий дождик с раннего утра покрывал рябью поверхность моря, а небо всё больше и больше наливалось серыми красками. Моряки, что постарше, видя это хмурили брови и сжимали губы из-за чего рты их превращались в тонкую линию едва заметную под носом.
Огибая хвастливо вытянувшийся с суши клочок земли покрытый чахлыми кривыми деревцами без листьев и полуразвалившимися строениями из массивных камней, в которых можно было угадать сторожевые башни прошлого, «Осётр» нос к носу столкнулся с юркой галерой под ярко-красным парусом с чёрным кругом посередине.
- ПИРАТЫ! – заголосили вокруг застучав босыми ногами по чисто выскобленной палубе.
* * *
Подчиняясь командам капитана Хорвэша, моряки сумели ловко развернуть галеас ловя забившийся в бесцветном парусе ветер, но в тот момент, когда «Осётр» готов был уже посоревноваться в скорости с морскими разбойниками, в левый борт ему, ломая самодельным носовым тараном доски, врезалась ещё одна галера.
Победный многоголосый клич прогремевший над головами попавших в засаду предварил хищный стук заскобливших борта абордажных крючьев, прикреплённых к крепким цепям, залп из самострелов и немногочисленного огнестрельного оружия, имевшегося на вооружении у пиратов.
Капитан и его первый помощник стали жертвами пронзивших их тела коротких арбалетных болтов, а попытавшийся орудовать багром в одной руке боцман получил мушкетную пулю прямо в лицо.
Нет, они не сдались без боя. Команда пыталась оказать сопротивление атакующим, но безуспешно – одолеть искушённых в рукопашных схватках и палубной резне пиратов, пёстрой волной хлынувших на «Осётр», им было не дано. Метал не столько звенел, сталкиваясь друг с другом сколько утробно чавкал, погружаясь в беззащитную плоть. Спустя несколько минут всё было законченно и ходившая ходуном от разволновавшегося от непогоды моря палуба окрасилась потёками крови бедняг.
Капитан морских разбойников в коротком жёлтом бурнусе и с серебряным обручем тонкой работы на лбу поверх плотной материи, закрывавшей голову, победно улыбаясь перепрыгнул на захваченный корабль и тут же словно споткнулся, встретившись взглядом с сидящим у борта на носу мужчиной, закутанным в чёрный плащ.
Осклабившись, Адинур хотел было приказать свои псам схватить чудом выжившего незнакомца, но Сарнис – его конак, во главе отборных головорезов сам бросился вперёд.
Шиих! – тонкая струйка крови брызнула на щёку Адинура, а голова его помощника и сродственника подпрыгивая покатилась под ноги морских разбойников. Новое шииих! – и горло безносого Джэведа рассёк сверкнувший в свете пасмурного дня металл. То же самое произошло и с Омидом с хрипом, свалившимся за борт судна.
Только сейчас капитан рассмотрел полумаску скрывающую лицо незнакомца под капюшоном и зелёные глаза адским огнём пылавшие исподлобья.
Пираты, подбадривая себя отборными проклятиями, толкая друг друга и размахивая оружием, бросились на убийцу их товарищей.
* * *
Корабль словно дышал: Рааз-дваа! Рааз-дваа! Движение досок под ногами совсем не мешали Северянину. Наоборот оно помогало ему напоминая о временах юности, когда он среди других кандидатов на присягу проходил обучение под руководством старого Синбэда.
Шестеро подростков на дрожащих ногах побелев от страха старались удержаться на раскачивающемся из стороны в сторону бревне.
- Не пытайтесь устоять на ногах, маленькие мерзавцы! – вопил на мальчишек жилистый старик лупася их длинной палкой с размочаленным концом. – Двигайтесь вместе с бревном! Рубите и колите в такт этому движению!
Клак! - металлический штырь громко щёлкнув освободившейся пружиной сорвался с запястья и пронзил тела сразу двоих морских разбойников глубоко застряв в борту их «Фурии».
- Зарубите этого пса! – плюясь слюной орал командир морских разбойников с удивлением наблюдая за его плавными и одновременно стремительными движениями.
Северянин же даже не сбил дыхание. И с чего бы? Он был намного быстрее этих полупьяных, не выспавшихся доходяг.
Мелкие ранения не в счёт, он раз за разом собирал свою жатву, а летевший с неба дождь только помогал, заливая глаза пиратам и заставляя оскальзываться их на мокрых досках.
Короткое, экономное движение серповидным клинком располосовала грудь попытавшемуся ткнуть его в левый бок копьём толстяку. Захныкав словно ребёнок тот рухнул на колени преграждая путь своим товарищам.
С каждой каплей пролитой крови чёрные крылья, вроде бы оставленные навсегда в Персии, будто снова начали разворачиваться за спиной Северянина.
* * *
- Капитан, останови это! Ты что не видишь это же Ангра-Майнью! – закричал старик Камиль, но Адинур уже занёс ятаган над головой пластавшего на части его людей незнакомца.
Тот с лёгкостью отбил удар и развернувшись к нему боком сам сделал стремительный выпад вперёд. Клинок разорвал бурнус явив свету ровные ряды металлических чешуек доспеха, защищавшего грудь Адинура. Но это ему совсем не помогло.
Секунда-другая и заломив правую руку капитана за спину, Северянин приставил острый клинок к его горлу. Крупная капля крови выступившая на коже тут же была смыта потоками льющегося с неба дождя.
Где-то за их спинами в воду ударила молния, а затем окружающие их пространство наполнили раскаты грома. Шестеро оставшихся в живых пиратов, взявших убийцу в кольцо, побледнели от ужаса. На секунду им показалось, что за спиной человека взявшего в заложники их капитана, трепетали огромные крылья сотканные из самой тьмы.
- Хватит! Просто уходи! – закричал Адинур пытаясь перекричать достигшую апогея стихию. - Мы не будем преследовать тебя! Обещаю!
Северянин без грамма ненависти во взгляде пристально посмотрел на предводителя морских разбойников - на иссечённое шрамами смуглое лицо, побелевшие дрожащие то ли от холода, то ли от страха губы, бившиеся в зрачках удивление, гнев и… понял, что пиратам верить нельзя.
* * *
Непогода успокоилась так же быстро как и разыгралась. Солнышко раскрасило в яркие краски наполненный светом мир избавив его от любых оттенков серого цвета.
Собрав с тел убитых всё ценное, перевязав раны и заштопав повреждённую одежду Северянин оставив за спиной сцепленные галеры вплавь добрался до берега. Бывший Ангра-Майнью знал, ему предстоял пеший переход и ещё нескоро он почувствует качающуюся палубу под ногами. Впрочем, море уже надоело ему, а в пути неплохо думалось.
Перед тем как покинуть берег Северянин мельком бросил взор на своё отражение в воде. Не обнаружив за спиной никаких следов тёмных крыльев он, улыбнувшись в маску, без промедления отправился к своей цели. Родина всё ещё ждала его.
Ледяной ветер пронёсся по улице, хлопая ставнями жалких лачуг и поднимая в воздух мусор валявшийся повсюду. Тегеран, город на краю убивающей всё живое пустыни Кавир, был сказочно богат и ужасно беден одновременно. Здесь золото лилось рекой из кошельков богачей, а дети, старики умирали от голода и холода прямо на улицах.
Где-то лаяла собака, отгонявшая от забора чужого человека или загулявшего пьянчужку, возвращавшегося домой. В доме, возле ограды которого замер Северянин, тоже был пёс, но он молчал. Втянув носом воздух, животное, поскорее убралось к себе в конуру, где сидело тихо, терпеливо ожидая, когда этот страшный человек уйдёт восвояси. Человек ли? Никто кроме старого, покрытого шрамами волкодава, больше не заметил убийцу замершего в подворотне. Он мог стоять так весь день.
Северянин терпеливо ждал. Сейчас этот духан и его посетители был единственным местом способным ответить на все его вопросы, развеять сомнения, определить ближайшее планы на будущее. Точнее, ему был нужен только один человек находящийся внутри. Человек из детства, тот, кого он когда-то ненавидел всей душой.
Он специально пришёл в Тегеран, город который терпеть не мог, чтобы посетить "Бездну". Здесь собирались такие как он - люди без настоящих имен, мужчины и женщины, обручённые со смертью, скрывающие лица и прошлое. Возможно, сейчас в зале находились даже другие Ангра-Манью - достигшие в своём ремесле всеобщего признания. Он знал четырёх, но их всегда было девять, а это значит, что пятерых Северянин не видел никогда.
Это питейное заведение не было простым. Его не обкладывали налогами сборщики, не посещала местная стража, завсегдатаи все знали друг друга в лицо, и посторонних тут не бывало никогда. Всё произошедшее здесь, навсегда оставалась скрыто от других жителей огромного живого муравейника.
Он много лет не был в «Бездне» и это его не сильно расстраивало. Северянин знал, что возможно войдя внутрь, он останется там навсегда. Да, скорее всего, так и будет. Но он не волновался. Ни одна капелька пота не выступила на лбу, его дыхание было ровным и спокойным. Жить по-старому он не хотел. Жить по-новому без необходимых сведений не мог. Что может быть проще? Иди и возьми. Ему же всегда так говорили?
Чего он ждал? Он ждал, когда крики, тосты и смех станут потише, а веселье заменит опьянение и чувство усталости. Полнолуние было хорошим знаком. В отличие от своих братьев никогда не работавших при полной луне, он не боялся её призрачного света, наоборот он любил его и тот отвечал ему взаимностью.
Кажется пора. Вынув из ножен шамшир, Северянин, устремился через улицу.
* * *
- Фанис, а тебе не кажется, что ты растолстел?
- Да иди ты Рузиль! На себя посмотри!
Внутри, при свете масляных ламп, за столами сидело две дюжины человек. Все при оружии, в плащах, накидках и капюшонах. Здесь все были свои, и лица можно было не скрывать, но многолетняя привычка стала второй натурой. Кружки с напитками бились в весёлых тостах, подносы с едой стояли уже пустыми. Гости насытились, темы для разговоров подходили к концу.
Чуть поодаль от основного веселья, в углу, за отдельным столом на высоте в три ступеньки, сидело пятеро человек. Четверо зрелых мужчин и старик в белоснежных одеждах и простой чёрной чалме с малахитовой брошью. Через всё лицо пожилого человека тянулся шрам, терявшийся в седой бороде. Он безучастно смотрел на веселье своих детей, периодически делая глоток-другой из золотой чашки, наполненной простой водой.
Тази первым увидел вошедшего в зал мужчину, но не узнал его. Этот брат редко появлялся здесь. Нет, это точно был не самозванец - его походка, осанка и даже движение кистями рук говорили о многом. Это был свой, но кто?
- Я хочу говорит с Наставником, - произнёс вошедший удерживая в руках обнажённый шамшир странной формы.
- Кто хочет говорить с Наставником? - резко встал из-за стола старика коренастый мужчина с полумаской на лице.
- Ангра-Манью хочет говорить с ним.
На вытянутой руке пришельца матово блеснул браслет из обсидиановых шариков. Такую вещь носили только избранные. Его офицеры. Дело было не в материале, из которого он был сделан, а в том, что вырезано на вулканическом стекле. А там была надпись: «Смерть уже взяла тебя и ты её часть». Девиз «персидских гулей» - сообщества наёмных убийц, которое он со своим соратником создал четыре десятилетия назад. Этот брат мог прийти только из Дамаска. Человек Ильфара, да покойся с миром старый друг.
Переглянувшись с Тази, Коренастый, громко, чтобы все слышали, произнёс.
- Наставник, выслушает тебя.
В зале наступила абсолютная тишина. Все внимательно смотрели и слушали, понимая, что вскоре может пролиться кровь. Никто бы в здравом уме не вошёл под крышу этого здания с обнажённым клинком. Сделавший это или глуп или демонстрирует серьёзность своих намерений.
- Я хочу остаться с ним наедине, - смело заявил незнакомец.
Старик еле-еле заметно мотнул головой.
- Этого не будет! - положил руку на рукоять сабли Коренастый.
- Я знал, что вы так скажите, - спокойно произнёс незнакомец, поведя плечами.
В следующее мгновение, он взвился над полом и в три больших скачка оказался на возвышении возле стола. Его шамшир молниеносно клюнул в шею глашатого и когда тот рухнул на колени, обливаясь кровью, убийца ловким движением вытащил из его ножен на поясе, саблю. Одновременно взмахнув двумя клинками в воздухе, незнакомец отступил.
Среди собравшихся здесь, не было дилетантов, и у многих замерших от удивления мужчин и женщин пробежали мурашки по спине от увиденного. Никто из присутствующих, не мог двигаться так быстро и смертоносно. На их глазах умирал один из Ангра-Манью зарезанный словно ребёнок.
Все в зале вскочили на ноги, многие вытащили оружие.
- Нет! Вы не можете участвовать! Никто из рядовых братьев не может сражаться со Злым духом! - прокричал убийца, даже не поворачиваясь лицом к людям в зале. - Злой дух может сражаться только с равным себе. Повторяю, я хочу говорить с Наставником!
По мановению руки сразу два офицера братства бросились на говорившего. Сталь плела узоры в воздухе сталкиваясь и высекая искры. И вот уже один из Ангра-Манью упал на пол, получив три колотые раны в грудь, а второй зашипев от боли, отскочил к стене, уронив под ноги оружие и схватившись левой рукой за потерявшую подвижность правую.
Ленивым движением незнакомец вытянул запястье, после чего раздался громкий щелчок, и грудь раненного пронзил металлический штырь, пробивший как бумагу его кольчугу и доспех.
Когда пришелец снова повернулся к Наставнику и смешно наклонил голову к плечу, Тази узнал его.
Последний из его офицеров, тот на кого была самая большая надежда, атаковал убийцу. Тиграну хватило сил сопротивляться минуту, не больше. Сражающиеся сходились и расходились, но пришелец был спокоен, а офицер Тази задыхался. Грудь его вздымалась всё чаще и чаще, он просто не выдерживал заданный темп. Когда клинки скрестились в последний раз, он проиграл, сабля коренастого глубоко вошла в плечо сверху, разрубив сердце Тиграна. Оставив клинок внутри осевшего на колени тела, убийца, нарочито медленно поднялся по ступеням.
Тази не вставал со своего места. Он был готов принять смерть. Он пожил достаточно и не боялся костлявой госпожи. Крепко сжав губы, Наставник сложил руки на груди. Когда его бывший ученик остановился над ним, он гордо вскинул подбородок.
Убийца убрал скрывающий его лицо платок и его зелёные глаза полыхнули в свете маслянистых ламп.
- Ты узнал меня старик. Это же ты назвал меня Северянином. Помнишь?
Тази не удостоил его ответом. Он ещё крепче сжал губы.
- Конечно, помнишь. Я не буду пытать тебя Наставник. Знаю это бесполезно. Пугать смертью тоже. Сегодня не твой день. Но молчать, я тебе не советую. Если ты не ответишь на мои вопросы, я перебью всех находящихся в этом зале. Ну, или большую часть. После такого твоё братство не оправится никогда. Ведь здесь собрались не птенцы, а настоящие воины, может быть некоторые из них, когда-нибудь даже дорастут до Ангра-Манью.
Карие глаза Тази полыхнули гневом, но было в них и что-то ещё, еле уловимое.
- Да, скорее всего меня убьют в неравной схватке, но клянусь, что большая часть этих людей, многих из которых ты учил лично, покинут этот мир ещё до утра. И что тогда? Кому будешь ты нужен? Старый и немощный? Кому ты будешь внушать уважение и страх? Кто склонится перед тобой Тази?
* * *
Матросы суетились на палубе, опасливо поглядывая на странного незнакомца с замотанным платком лицом, сидящим на связке канатов. Он не угрожал им, наоборот щедро заплатил капитану золотом за место на корабле, но каждый чувствовал в нём опасность. Опасность, которой лучше было не касаться даже случайным взглядом.
Северянин же жевал твёрдую курагу и изюм, вспоминая о словах, которые прошептал ему на ухо Тази. Тайна раскрыта. Место, откуда привезли его ребёнком, он установил. Теперь дело за малым – добраться до своей родины. Арабы раньше называли эту северную страну Ас-Славия, морские разбойники и грабители, живущие у основания гор покрытых льдами - Гардарики.
Свежий морской ветер дул ему в спину, словно разворачивая невидимые крылья. Северянин не знал почти ничего о своей родине, но был уверен, что полюбит её.
ГЛОССАРИЙ:
Духан – трактир на Ближнем Востоке;
Ангра-Манью (перс.) злой дух;
Шамшир - основной тип сабли индо-иранского региона, распространённый от Марокко до Пакистана;
Гуль — мифическое существо и фольклорный персонаж, оборотень в арабской, персидской и тюркской мифологии;
Ас-Славия - так называли Русь жители Ближнего Востока и Аравийского полуострова;
Гардарики (сканд. страна городов) - так называли Русь скандинавы.
По запросу:
Мы живём, точно в сне неразгаданном,
На одной из удобных планет...
Много есть, чего вовсе не надо нам,
А того, что нам хочется нет.
От тоски ты готова повеситься,
Отравиться иль выстрелить в рот.
Подожди три оснеженных месяца,
И закружит весна хоровод.
Будут петь соловьи о черёмухе,
И черёмуха - о соловьях.
Дай-то Бог револьверу дать промахи
И верёвке рассыпаться в прах.
Будут рыб можжевеловой удочкой
Подсекать остриями крючка.
Будет лебедь со снежною грудочкой
Проплывать по реке, так легка.
Будут почки дышать влагой клейкою,
Зеленеть и струить аромат,
И, обрадованные лазейкою,
Ливни шейку твою обструят.
Зачерёмушатся, засиренятся
Под разливной рекою кусты
Запоют, зашумят, завесенятся.
Все подруги твои, как - и ты.
Зазвенит, заликует, залюбится
Всё, что гасло зимой от тоски.
Топором всё сухое обрубится
Смело сочное пустит ростки.
Чем повеситься, лучше загрезиться
Не травись и в себя не стреляй
Как-нибудь перебейся три месяца,
Ну, а там недалеко и май!
Термин "эффект Стрейзанд" появился в 2003 году.
Американский фотограф опубликовал в интернете серию снимков побережья Калифорнии. В кадр пару раз попал особняк Барбры Стрейзанд, и кинозвезда вчинила фотографу иск на пятьдесят миллионов долларов. До иска снимок особняка скачали всего четыре человека, зато из-за судебной шумихи любопытных набралось в сто тысяч раз больше – около полумиллиона. То есть огласка привела к обратному результату.
Похожий случай произошёл в России на сто лет раньше. Один доброхот-журналист навестил в Ясной Поляне писателя Льва Толстого и прочёл ему из сборника молодого поэта Лотарёва, в том числе, это:
Вонзите штопор в упругость пробки,
И взгляды женщин не будут робки.
Лев Толстой возмутился и ругал автора на чём свет стоит.
Когда журналист опубликовал его слова, Игорь Лотарёв, что называется, проснулся знаменитым и на многие годы стал одним из самых популярных стихотворцев России под псевдонимом Игорь-Северянин.
Это одно из самых известных стихотворений Серебряного века. Оно, как известно, принадлежит перу дерзкого и эпатажного поэта Игоря Северянина. Но мало кто знает, что к его появлению на свет причастен не менее дерзкий и не менее эпатажный поэт, которого потом назовут глашатаем революции. Да-да, речь о Маяковском.
Вообще, у Северянина с Маяковским были сложные отношения. Каждый из них считал самого себя главным гением эпохи, а окружающие только подогревали их соперничество.
Апогеем этого толкания плечами стали выборы короля поэтов, прошедшие в 1918 году в Политехническом институте. Участвовали многие, но главными претендентами оказались Северянин и Маяковский. Голоса зрителей распределились между ним. Чуть больше заветных бумажек с именем получил Северянин.
Маяковский и остальные футуристы на это жутко обиделись. И тут же устроили вечер под лозунгом «Долой всех королей». Но это уже другая история.
Что касается стихотворения «Ананасы в шампанском», то написано оно было в 1915 году. И, как ни странно, знаменитую строчку Игорю Северянину подсказал как раз его соперник. Тогда они еще дружили.
Это произошло в Симферополе, где оба поэта участвовали в так называемой Первой олимпиаде футуристов. Помимо них, выступали еще Давид Бурлюк и Вадим Баян. Собственно, в воспоминаниях Баяна и зафиксирован эпизод с ананасами.
«За столом Маяковский сидел рядом с моей сестрой — поэтессой Марией Калмыковой. По левую сторону у него был Северянин с дамой. Маяковский был весел и много острил, как направо, так и налево. Когда на бокал сестры упал с цветочной вазы лепесток розы и повис на нем кудряшкой, Маяковский сказал ей:
— Ваш бокал с моим был бы точен, если бы не был олепесточен.
Варьируя и комбинируя кушанья, он надел на фруктовый ножичек кусочек ананаса и, окунув его в шампанское, попробовал. Комбинация пришлась ему по вкусу. Он немедленно предложил своей даме повторить его опыт и восторженно обратился к Северянину:
— Игорь Васильевич, попробуйте ананасы в шампанском, удивительно вкусно!
Северянин тут же сымпровизировал четыре строчки, игриво напевая их своей даме:
— Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо и остро!
Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!»
Публика, как пишет Баян, была просто в восторге от экспромта. Северянин же, запомнив родившееся четверостишие, позже развил его в целое стихотворение, ставшее в итоге чуть ли не визитной карточкой поэта.
Кстати, если говорить точно, то оно вовсе не называется «Ананасы в шампанском». У него другое заглавие — «Увертюра». Правда, под ним его мало кто опознает.
Источник: Литинтерес